Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Зяма душераздирающе вздохнул, но все же снял с верха кучи, громоздящейся в распахнутом чемодане, охапку сверкающего барахла.
Закрыл чемодан, взвесил его:
– Восемь шестьсот!
– Вообще-то полкило – допустимый перевес, – напомнила я, жестами показывая братцу, что чемодан надо снова открыть. – Но не будем испытывать твою судьбу и широту души авиакомпании, уберем еще что-нибудь.
– И пусть это будет что-нибудь Алкино, – торопливо подсказал Зяма. – А то я лишился уже трех вещей, а она ни одной! А ведь мы клялись друг другу поровну делить радость и горе!
– Остаться без сафьяновых чувяков – это, конечно, большое горе, – съязвила я, сканируя взглядом содержимое чемодана. – О, вот это, по-моему, свободно можно оставить дома!
Я вытащила из чемодана обувную коробку, сплошь, как мумия, обмотанную широким скотчем. Коробочка была небольшая, из-под каких-то легоньких тапочек тридцать пятого размера, явно Алкина – только она у нас в семье может похвастаться такой миниатюрной лапкой. Хотя чем тут хвастаться, это же сущее наказание – всю жизнь находиться в поисках подходящей красивой обуви, без проблем отовариваясь только в «Детском мире»!
– А что это? – Зяма подобрал отложенную мной коробочку, осмотрел ее со всех сторон, пытливо потряс, с интересом послушал непонятное шуршание. – Да, это точно не мое!
Я кивнула. Сто процентов, это не Зямино! Зямино было бы изысканно упаковано в крафтовую бумагу, перевязано рукодельной веревочкой из натуральной пеньки и еще красной сургучной печатью пришлепнуто.
– Слушай, идеально – ровно восемь кило! – восхитился братец, повторно взвесив чемодан. – Ну, Дюха, глаз-алмаз!
И он потер ладони.
– Отлично, теперь проверим второй.
– А есть и второй? – слегка расстроилась я.
Остынут же папины пирожки…
– Ты же не думала, что нам с Алкой двоим на неделю хватит одного чемодана? – Зяма почти оскорбился. – Конечно, есть и второй!
– А если бы не скупость авиаперевозчика, был бы и пятый и десятый! – понятливо кивнула я, с легкостью вообразив себе братца в халате и чувяках во главе каравана разновеликих чемоданов. Он бы их выстроил по ранжиру, как слоников на комоде, и красиво декорировал чеканным серебром и расшитыми попонками…
– Двенадцать триста, ого! – охнул тем временем Зяма, взвесив второго своего слона, пардон, чемодан. – Божечки мои, что эта женщина туда напихала?!
– Этот Трошкина собирала? Так, пропусти специалиста. – Я отодвинула шокированного братца, прицелилась, запустила руку в угол хабаря и безошибочно нашла Алкину заначку – два тома «Войны и мира».
– Это что? – моргнул Зяма.
– Книжечки, – нервно хихикнула я. – Ты разве не знаешь, что твоя женушка на отдыхе любит почитать?
– Толстого? – Зяма произнес это так, что Лев Николаевич имел полное право обидеться. – Лежа в гамаке между пальмами? Да под Толстым гамак оборвется, а пальмы согнутся! Взяла бы лучше что-нибудь мамулино, у нее полно легковесных новинок в мягком переплете!
– Сгоняй за книжечкой.
Я одобрила неравнозначную замену на поле Льва Толстого Басей Кузнецовой, и братец, надев штаны, сбегал в родные пенаты за художественной литературой.
Пара покетбуков с зубастыми монстрами на обложках не вывела вес чемодана за пределы разрешенного, и мы с Зямой в четыре руки сноровисто упаковали багаж наилучшим образом. Собственно, именно для этого меня и позвали: я умею складывать вещи так аккуратно и эргономично, что они занимают минимум места и почти не мнутся.
Льва Николаевича и коробку-мумию братец, недолго думая, затолкал поглубже под диван. Очень вовремя: как раз пришла Алка.
– Милая, это ты? – громко спросил Зяма, торопливо застегивая чемоданы, чтобы не оставить милой шанса обнаружить, что ее чего-то без спроса лишили.
Трошина в ответ как-то странно взвизгнула и нарисовалась на пороге в подозрительной позе «руки в боки».
А, нет, «руки за спиной». Это еще подозрительнее!
– Зямочка, ты же меня любишь? – заискивающе спросила она, неподдельно встревожив супруга.
– К чему этот странный вопрос? – Зяма заметно напрягся.
А я, умудренная опытом длительного знакомства с Алкой, проницательно спросила иначе:
– Трошкина, что у тебя там? Новый штраф за неправильную парковку? Вызов на дуэль, черная метка, окровавленный топор, камень, снятый с души у кого-то другого?
Вообще-то, все перечисленное подходило: вид у Трошкиной был виноватый и дерзкий одновременно.
– Младенец, прижитый от другого мужчины? – выдвинул свою шокирующую версию Зяма.
– Милый, какой ты умный! – льстиво восхитилась Алка, и Зяма нахмурился. – Почти угадал!
Она вывела руки из-за спины и продемонстрировала нам прелестного песика в черно-белых локонах.
– Опять собачка? – Я попыталась припомнить, которая уже по счету, но не смогла.
Трошкина всегда отличалась редкостным добросердечием. В детстве она одна усыновила больше зверушек, чем мы с Зямой на пару. И это при том, что под нашими с братцем кроватками и в нижних ящиках стенки в детской с легкостью можно было обустроить вполне приличную псарню – я знаю, мы неоднократно пробовали! К счастью, папуля с мамулей не рвались в собакозаводчики.
– Очень ладная собачка испанской породы. – Я уместно процитировала Тургенева.
– Как Муму? – Зяма тоже продемонстрировал, что читал вечную классику.
Мы, Кузнецовы, интеллигентное семейство. У нас даже свой собственный писатель имеется!
– Но-но! Почему сразу Муму? – заволновалась Трошкина, решив, что ее найденышу прочат печальную судьбу знаменитого литературного песика. – Я не дам моего Гусю в обиду!
– Боже, она уже дала ему имя! – Зяма закатил глаза.
Я сокрушенно вздохнула. Мы все понимали, что именно это означает: Алка взяла песика в семью.
– А ты не забыла, что через… – Зяма посмотрел на свой швейцарский хронометр – он и джинсы, спешно натянутые перед спонтанным забегом в отчий дом за книжечками, по-прежнему составляли весь скудный наряд братца. – Через три с половиной часа мы улетаем в Стамбул? Без Гуси, потому что у него нет билета!
– Конечно же, я не забыла про Стамбул. – Трошкина вынула свои задние лапки из балеток и засеменила в кухню, с натугой удерживая песика на весу и подметая пол его хвостом. – Именно поэтому я дала ему турецкое имя! Гуся – это уменьшительно-ласкательное, полностью он у нас Гуссейн…
– Ибн Хоттаб, – произнес Зяма с отчетливо ругательной интонацией, после чего тоже заспешил в кухню.
Он обогнал Алку, открыл холодильник, и они втроем, включая Гусю, задумчиво уставились в пустое нутро холодильного агрегата.
– У нас нет ни молока, ни мяса, – обозрев зимние просторы, огорчилась Алка.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
